КОММЕНТАРИИ

Winnie Пух

1. Повесть посвящена жене Алана Милна и матери Кристофера Робина Милна Дороти де Селинкур. По сло­вам Милна, главным достоинством Дороти, которое стало решающим в вопросе женитьбы на ней, было следующее: "Она смеялась моим шуткам" (см. [Milne 1939:86}).

2. Введение. Ср. с. 167 настоящего издания, а также коммент. 51.

3. Имеется в виду сборник стихов для детей "Когда мы были очень маленькими", выпущенный А. Милном в 1924 г. (см. [Milne 1983}).

4. В предисловии к сборнику, указанному в коммент. 3, говорится, что Кристофер Робин называл лебедя Пух, потому что если ты зовешь его, а он не откликается, то ты можешь притвориться, что ты сказал "Пух" (нечто вроде "Пф!"), "показывающее, как мало он тебе нужен" [Milne 1983: 243}.

5. Обычное название игрушечного медведя в англий­ском языке -- Teddy Bear. Эдуард -- полное имя от гипогористики 'Тедди'. Таким образом, Эдуард Бэр -- это как бы выросший и ставший взрослым Медведь.

6. В книге не дана прямая мотивировка происхожде­ния Леса и его обитателей. В первой главе Пух -- просто

291

обыкновенный игрушечный медведь, любимая игрушка, о которой отец рассказывает мальчику истории. Эпизод в зоопарке, в котором Кристофер Робин по каким-то та­инственным проходам попадает к живому настоящему медведю, в дальнейшем тексте никак не развит и поэтому несколько повисает в воздухе. Легко объяснить эту амби­валентность этиологии ВП, если принять гипотезу, в со­ответствии с которой эпизод в зоопарке происходит во сне. Наблюдения, сделанные автором этих строк над за­писями снов (см. [Руднев 1999]', ср. также классические исследования 3. Фрейда [Фрейд 1991] и В. Н. Топорова [ Топоров 1995]), показывают, что, как правило, всякое уз­кое, замкнутое, ступенчатое пространство является про­странством сновидения, так же как, впрочем, и для мифопоэтического сознания [Топоров1976]. Таким образом, можно предположить, что Кристофер Робин приходит в зоопарк во сне и встречается там с живым медведем. Мо­тивация сном, весьма обычная в литературе, открыто декларирована в "Алисе" Кэрролла, на которую Милн ориентировался и реминисценции к которой есть в ВП.

7. См. "Обоснование перевода".

8. См. "Обоснование перевода".

9. См. "Обоснование перевода". Ther, конечно, ниче­го не значит. Кристофер Робин эмфатически подчерки­вает биполовую, андрогинную природу Пуха, где жен­ская (Winnie) и мужская (Пух) половины имеют, так сказать, равные права.

10. Стихотворение переведено в форме хокку, трех­стишия 5+7+5 слогов. Такая форма отвечает медитатив­ному настроению стихотворения. О принципах перево­да стихов см. "Обоснование перевода".

292

11. Это стихотворение является во многом ключевым для понимания прагмасемантической проблематики ВП. Сопоставление-отождествление медведя с пчелой поко­ится на основе фонетического сравнения соответствую­щих слов в английском языке -- bear (медведь) и bee (пче­ла). Можно предположить, что это сходство является так­же этимологическим, так как оба эти слова представляют собой звукоподражания: bear -- тот, кто рычит; bee -- тот, кто жужжит, гудит. В русском языке слово 'пчела' по сво­ему происхождению (от др. русск. 'бъчела'), -- по-види­мому, того же корня и первоначального значения (того же корня слова 'бык' и 'букашка'). Помимо фонетико-этимологического сходства отождествление этих слов имеет логико-семантический и онтологический смысл -- то, что можно назвать Парадоксом Пуха. В этом стихо­творении утверждается, что (дословный перевод) "это очень забавная мысль, что, если бы Медведи были Пче­лами, они бы строили свои гнезда на дне деревьев. И, та­ким образом (если бы Пчелы были Медведи), нам не нужно было бы карабкаться по всем этим лестницам". Понять это контрфактическое суждение можно только так: если бы медведи были пчелами, при этом оставаясь медведями, то есть продолжая любить мед и не умея ле­тать, они бы строили свои гнезда внизу, и тогда пчелы, в свою очередь, поменявшись с медведями, сохранили бы и то, и другое качество. Получается, что медведи, ставши пчелами не забывают про то, что они все же медведи, и vice versa. В результате получаются два гибридных вида:

Медведи-Пчелы и Пчелы-Медведи. Логически они тож­дественны, а прагматико-этиологически нет. Медведь, превратившийся в пчелу, -- это медведь по происхожде­нию, и наоборот. В соответствии с этой логикой, если бы медведь превратился в поросенка, он стал бы медведем-поросенком, то есть медведем по происхождению и по сути и поросенком по обличью, и наоборот. То есть он

293

проявлял бы фундаментальные признаки поведения медведя (например, любил бы мед), но был бы подобно Поросенку трусливым. Это стихотворение переведено разностопным амфибрахием с чередованием двух 4-стопных строк с мужскими окончаниями и двух 3-стопных с женскими -- сокращенно Ам 4433 ааББ. Этот размер в русской поэзии XX века ассоциируется с творчеством Анны Ахматовой ("В тот год мы сошли друг от друга с ума...", "Одно, словно кем-то встревоженный гром..."). По воспоминаниям современников Ахматовой, она, при­думывая стихотворение, гудела, как пчела.

12. Стихотворение переведено разностопным хореем 4343 АбАб, традиционным в русской поэзии размером колыбельной песни ("Спи, младенец мой прекрасный, / Баюшки-баю...") [Гаспаров 1983}.

13. Заключительные слова рассказа пародируют эле­менты этиологического мифа -- о происхождении имен [Мелетинский 1976}.

14. От звукоподражания hum -- хмыкать.

15. В этом абзаце рефлексия над проблемой отсутст­вия самотождественности сочетается с перинатальной тематикой (см. также вступительную статью, раздел 6). По сути, глава посвящена вторичному переживанию сво­его рождения Пухом с целью снятия психологической травмы (для Пуха символом этой травмы является его тучность, которая ассоциируется с беременностью, -- он наедается у Кролика и не может вылезти из норы. Соотнесенность тучности и беременности является, по Э. Фромму, универсальным символом [Fromm 1951}. Ды­ра в земле, в которую Пух лезет головой вперед, олице­творяет материнское лоно, так же как и сама земля в ми-

294

фологии отождествляется с материнским лоном (мать-сыра земля).

16. Здесь происходит игра на прагматических пара­доксах и необходимых истинах. "Я здесь" -- прагматиче­ски истинное высказывание, "Меня здесь нет" -- прагма­тически ложное. Кролик, отрицая факт своего присутст­вия, самим фактом отрицания выдает свое присутствие.

17. Как уже говорилось выше (см. вступительную статью), Пух, который плохо разбирается в абстрактной лексике (не понимает длинных слов и косвенных рече­вых актов) и, напротив, очень силен в конкретной праг­матической стихии речевой деятельности. Кажется три­виальным, что Пух понимает, что кто-то должен сказать "Никого". Но, вероятно, если бы сходный случай про­изошел с оторванным от речевой прагматики Сычом, то последний мог бы удовлетвориться ответом вроде: "Ах, никого. Ну тогда понятно. Приношу свои извинения!" Реалистичность Пуха ни в коей мере не противоречит его логико-прагматическим способностям: для того, что­бы утвердить ценность действительного мира, необхо­димо понять и оценить то, как могли бы обстоять дела в других положениях вещей (в других возможных мирах).

18. Мучения Пуха, застрявшего на самом выходе из дыры, соответствуют, по С. Грофу, четвертой перина­тальной матрице -- характерное сочетание агрессивнос­ти и оптимизма [Гроф 1992}.

19. Описанное здесь действие напоминает обряд кувады, описанный еще Тейлором и Фрезером, когда муж, чтобы помочь рожающей женщине, проделывает маги­ческие действия, связанные с символическим рождени­ем [Фрэзер 1992}.

295

20. Интерпретацию имени этого персонажа см. в ста­тье "Обоснование перевода".

21. В оригинале Trespassers W -- обрывок объявле­ния, которое могло бы висеть перед частным владением:

"Trespassers will be prosecuted" (Нарушители границ бу­дут преследоваться по закону) [Milne 1983: 398}.

22. На уровне языка эллиптические высказывания И-і являются характерным примером говорения ни о чем, которое развито в ВП чрезвычайно сильно (см. раз­дел 8 вступительной статьи). На психологическом уров­не этой эллиптичности соответствует неопределенность ситуации. И-і понимает: что-то с ним не в порядке, но не знает, что именно.

23. Невозмутимая покорность к такого рода вещам заставляет вспомнить произведения Ф. Кафки.

24. Утешение является достаточно сложным речевым актом. В терминах А. Вежбицкой его экспликация могла бы выглядеть примерно так: "Зная, что ты находишься в плохих обстоятельствах и что ты бы хотел находиться в хо­роших обстоятельствах, и желая тебе этого, я говорю тебе, что обстоятельства переменятся" [Wiersbicka 1970]. Для Пуха это слишком абстрактно. Сделать что-то полезное -- это сфера практической прагматики, в которой он силен:

если потерян хвост, надо его найти, а если день рождения, надо делать подарки. Два раза Пуху удается помочь И-і не пустыми разговорами, а продуктивными действиями.

25. Пейзаж в ВП достаточно своеобразен. Природа будто принимает живое участие в действии. Можно ска­зать, что обитатели Леса настроены пантеистично. Солн­це, снег, ветер, вода, холод, жара -- важные атрибуты, со-

296

провождающие ключевые главы книги. При этом солнце несет бодрость, ветер -- разрушение, холод -- заставляет заботиться о жилье, вода -- символ времени и смерти.

26. 1 акр = 0,4047 Га. По воспоминаниям К. Милна, реальный лес-прототип Леса насчитывал пять акров [Milne 1983:80].

27. Пример широкого использования дейксиса в ВП. Подробнее см. в разделе 8 вступительной статьи.

28. Каштаны.

29. Искаж. англ. "Пожалуйста, звоните, если требует­ся ответ".

30. Искаж. англ. "Пожалуйста, подергайте, если не требуется ответ".

31. Комизм здесь в том, что Пух сам употребляет длинные слова.

32. Сыч стоит тут на отвлеченно-семантической пози­ции: предполагается, что чихнувший должен осознавать, что он чихнул. Пух придерживается конкретно-прагма­тической позиции. Нельзя знать, что кто-то чихнул, если никто не чихал. Для Сыча знание о собственном чихании входит в семантику слова 'чихнуть'. Для Пуха важно, что чихнуть можно и не заметив этого, но вот услышать не­существующее чихание невозможно.

33. Прагматическая защита от безудержного речеупотребления состоит в отключении сознания одного из участников беседы от разговора и переключении на что-то свое.

297

34. Характерное для ВП речеупотребление, когда упор делается не на то, о чем говорится, а на дейктическое оформление. В прагмасемантике языка именно это оформление особенно важно. Единицами живой речи являются реплики в диалоге. При этом важно не только то, что говорится, но сам факт, что это говорит­ся. Так, фраза "Если ты понимаешь, что я имею в ви­ду", одна из самых знаменитых в ВП, имеет не столько семантический, сколько прагматический смысл. Значе­ние этой фразы может быть реализовано только в кон­тексте ее конкретного употребления. Причем принци­пиально важно, что у говорящего и слушающего дено­тат может не совпадать.

35. По-английски Пух это слово произносит, как это делают дети, прибавляя лишний звук: haycorns вместо acorns [Milne 1983: 400}.

36. Стихотворение переведено 4-стопным хореем, од­ной из семантических окрасок которого в русской по­эзии является мотив бессонницы, утраты и смерти. От­сюда перекличка в переводе с пушкинским стихотворе­нием "Мне не спится, нет огня..." ("Стихи, сочиненные ночью во время бессонницы"), которое входит в своеоб­разный 4-стопнохореический цикл стихов Пушкина, связанных этой экспрессивно-семантической окраской ("Бесы", "Зорю бьют...", "Если жизнь тебя обманет...", "Зимний вечер" ("Буря мглою небо кроет...").

37. Счет овец, кроме того, что он считается средством от бессонницы, соответствует стремлению героев ВП все пересчитывать. См. также раздел 9 вступительной статьи.

38. Выражение "святая простота" приписывается то Яну Гусу, то Джордано Бруно, произнесшим его якобы

298

на костре, когда какая-то старушка принесла подбросить в костер хворосту, чтобы лучше горело.

39. Дело обстоит так-то и так-то -- выражение са­мого общего вида высказывания {Витгенштейн 1958}. Совпадение с Витгенштейном, безусловно, случайное. Вряд ли Милну было знакомо имя еще не слишком из­вестного австрийского философа, хотя "Логико-фило­софский трактат" в это время был уже опубликован. Стремление к абстрактному мышлению у Сыча выража­ется в использовании абстрактной лексики, у И-і оно проявляется в абстрактной пропозициональности.

40. Загадка трудна для Пуха до тех пор, пока она ос­тается абстрактной. Как только загадка переходит из сферы семантики в сферу прагматики -- то есть не что это значит, а как это можно применять в практической жизни, "с чем это едят". Поэтому из Пуха плохой уте­шитель, но очень хороший спаситель. Он часто не пони­мает простых вещей, но догадывается о сложных.

41. К. Милн в своих воспоминаниях пишет: "Я обо­жал мастерить различные вещи (Коттлстонским Пиро­гом, о котором однажды пел Пух, был чехол для яиц, сделанный мной)" [Milne 1976: 53}. Имеется в виду че­хол, "которым накрывают сваренное яйцо в рюмке, что­бы оно не остывало на столе" [Milne 1983:402}.

42. Канга осуществляет здесь достаточно сложный тип речевого поведения. Она разговаривает с Поросен­ком так, как будто это Ру, который притворяется Поро­сенком. При этом, чтобы дать Поросенку понять, как она к нему относится, она додумывает речевые действия, ко­торые она якобы некогда производила по отношению к настоящему Ру (ср. [Кларк-Карлсон 1986}).

299

43. Пример речевой агрессии И-і, которая в данном случае строится на приписывании собеседнику семанти­ческих пресуппозиций, которыми он на самом деле не располагает.

44. Фраза, достойная английской философии, начи­ная с Беркли и Юма и кончая Брэдли и Расселом. Мир теряет смысл, перестает существовать, если нет субъек­та, который мог бы его воспринимать.

45. С точки зрения ребенка существование Северного и Южного Полюсов закономерно предполагает сущест­вование Западного и Восточного. Если не разбираться в астрономии, то отрицание взрослыми этих последних двух полюсов естественно воспринимается со стороны ребенка как замалчивание чего-то запретного (вроде то­го, откуда родятся дети).

46. Сон Пуха развертывается по классической фрей­довской схеме -- это исполнение желания (завоевание Восточного Полюса как укрепления своей позиции культурного героя-первооткрывателя). Характерен мо­тив леденящей воды, деструктивная роль которой в ВП очевидна: наводнение, река, символизирующая время и грядущее уничтожение детского мира (река находится на границе с Большим Миром).

47. В этой главе присутствует элемент робинзонады -- бутылка, разрушительная стихия, необитаемый остров, лодка.

48. В оригинале missage вместо message. Перевод в свете того, что написано в разделе 5 вступительной ста­тьи, вполне оправданный.

300

49. В оригинале Floathing Bear, ассоциирующийся с "Летучим Голландцем".

50. Глава впервые публикуется на русском языке. В перевод Б. Заходера стернианский метаописательный конец предыдущей главы снят и к нему приставлено окончание данной главы примерно со слов: "Все говори­ли: "Открой его, Пух".

Дом в Медвежьем Углу

51. От contradiction -- противоречие. Обыгрывается паронимия introduction и contradiction, на основании которой Сыч и делает свой вывод, что первое является производным от второго.

52. Здесь используется так называемая инклюзивная конструкция -- второе лицо множественного числа в со­четании с личным местоимением и (обычно) вопроси­тельной конструкцией {Гаспаров 1971}. Употребляется, как правило, при общении с маленькими детьми ("А кто у нас такой большой!") или врача с пациентом ("Как мы сегодня себя чувствуем?").

53. Появление во сне коров, да еще в сочетании с ци­фрой семь заставляет вспомнить знаменитый сон фара­она из Книги Бытия, где семь худых коров пожирают семерых тучных. Эсхатологическая интерпретация сно­видения фараона Иосифом Прекрасным накладывается на прощальные мотивы, сопровождающие всю вторую книгу ВП.

54. Игра на прагмасемантике слова "ушел". Прагма­тические пространства путаются. Объективно прав Пух:

301

Поросенок действительно ушел из своего дома, а Пух только что вошел в свой.

55. Прагматизм Пуха носит мифологический харак­тер. Песня имеет смысл, когда она соответствует ситуа­ции. Поэзия тесно связана с ритуалом. Л. Н. Толстой счи­тал, что идеальная литература, которую поют бабы, когда идут домой с поля. Вероятно, Пух бы с этим согласился.

56. Тот факт, что слова могут походить или не похо­дить на обозначаемые ими объекты, то есть быть чисто иконическими или чисто конвенциональными знаками, для естественного языка чрезвычайно важен. Р. О. Якоб­сон считал, что иконизация знака является существен­ным процессом семиогенеза [Якобсон 1975].

57. И-і, кроме одного раза (пожаловаться Кристофе­ру Робину на пропавший дом), никогда не приходил ни к кому в гости. Пуху такое могло в голову прийти толь­ко в измененном состоянии сознания.

58. Комизм фразы в том, что Пух впускает неизвест­но кого только потому, что он сказал "Я" (ср. Кролик: "Я бывают разные"). Возможно, простодушие Пуха объяс­няется тем, что в детской речи личные местоимения ус­ваиваются поздно (маленькие дети говорят о себе в тре­тьем лице). Поэтому говорящий "я" тем самым заслу­живает доверия.

59. Санкционированность появления Канги, Ру и Тиггера обеспечивает им автоматически возможность натурализации в Лесу. Ср. как мучительно эта проблема ставится в "Замке" Кафки, но какими сходными метода­ми. Землемер К. утверждает, что в замке знают о нем. К его неописуемому удивлению, в замке о нем действи-

302

тельно знают и т. д. (подробнее см. [Руднев 1999]). Зна­ние Кристофером Робином чего-либо равнозначно при­знанию остальными того, что это нечто существует. На­помним, что реально Канга с Ру и Тиггером были пода­рены Кристоферу родителями, когда ВП уже писался вовсю [Milne 1976].

60. Как всегда, Пух понимает значение высказывания Тиггера слишком буквально: если все нравится, стало быть, и спать на полу. Однако слово "всЈ" в разговорной речи не совпадает с универсальным квантором: оно может означать, например, большую степень жизнерадостности говорящего, как в данном случае, а может быть, и наобо­рот -- "Мне все наскучило" (ср. [Пятигорский 1965}).

61. Можно возразить: откуда Пуху знать традицию написания стихов гексаметром? А откуда ему знать, что такое шиллинги и фунты?

62. Эта глава по непонятным причинам не вошла в за­ходеровский перевод ВП. Впервые она опубликована на русском языке в 1990 г. [Milne 1990} в переводе Л. Бавриной и В. Руднева.

63. Комизм ситуации состоит в том, что, с одной сто­роны, Пух подсчитывает банки с медом, а с другой сторо­ны, не могут найти живого Малютку. Но друзей-и-родственников Кролика в принципе невозможно подсчитать, хотя бы потому, что их время жизни чрезвычайно корот­ко: сегодня он есть, а завтра, глядишь, и нету.

64. В этом плане межмировое пространство Пуха зада­ется пропозициональной установкой "выяснить". В ре­зультате при всей кажущейся глупости и бесполезности этой таксономии она обнаруживает глубинную адекват-

303

ность тому положению дел, которое она описывает: сна­чала надо выяснить, где находится ближайший партнер Поросенок, с помощью него выяснить, что такое пред­ставляет собой Малютка, выяснить, где он находится, и т. д. После всего этого должен установиться режим макси­мальной межмировой пространственно-эпистемической комплементарности: все знают о всех, кто где находится.

65. Несмотря на прагматический дисбаланс и депер­сонализацию, Пух адекватно оценивает ситуацию как тяжелый случай.

66. Сцена имеет безусловно эротическую подоплеку. Подробнее см. вступительную статью.

67. Размер, которым написан подлинник, -- 3-стопный пеон III -- имеет в русской стихотворной тради­ции фольклорные ассоциации. Это размер имитации русской протяжной песни ("Ах ты сукин сын, камарин­ский мужик..."), как он и переведен у Б. Заходера ("Хо­рошо живет на свете Винни-Пух..."). Мы перевели это стихотворение разностопным ямбом 4242442 строфой, близкой к оригиналу -- абабвввв. Любители современ­ной русской литературной песни услышат здесь отзвуки поэзии В. Высоцкого.

68. Передвижение по пространству, один из самых элементарных сюжетных мотивов в литературе [Пропп 1986, Лотман 1992, Руднев 1999}, здесь доведено до аб­сурда. Перепробовав все возможные маршруты, Пух вновь возвращается домой, а потом идет к Поросенку, который живет ближе всех.

69. и 70. Яркие примеры характерного речевого пове­дения Поросенка, предваряющего всегда самый худший из возможных вариантов.

304

71. По воспоминаниям Кристофера Милна, его часто одевали в одежду для девочек [Milne 1976: 53].

72. Кристофер Робин вместо back soon (скоро вер­нусь) пишет слитно backson, что воспринимается как фамилия Бэксон.

73. Этот диалог характерен тем, что предмет разгово­ра не называется. Сыч, не желая признаться в своем не­умении читать, отделывается обтекаемыми формули­ровками, с помощью которых он пытается выведать у Кролика, что тот имеет в виду. Фраза "Если бы ты ко мне не пришел, то я сам бы пришел к тебе" является вдвойне демагогической (ср. [Николаева 1988]) -- тем, что она, по сути, ничего не значит, и тем, что она выра­жена в форме контрфактического суждения, которое в принципе не является ни истинным, ни ложным (ср. [Даммит 1987}).

74. Тот факт, что Поросенок видел Пуха, содержится уже в том факте, что Пух видел Поросенка, поэтому реп­лика Пуха кажется прагматически бессмысленной. Од­нако можно предположить, что здесь Пух в определен­ной степени "валяет Ваньку", притворяясь тем безмозг­лым Пухом первой книги, которым он уже давно не является. По-видимому, полное равнодушие, которое Пух проявляет к тревожным поискам Кристофера Роби­на, показывает, что Пух в отличие от остальных совер­шенно ясно понимает, что его-то Кристофер Робин не покинет никогда; так оно и случилось.

75. И-і совершенно не разбирается в прагматических законах Леса: если кто и приходит (Канга с Ру и Тиггер), то, во всяком случае, никто никогда не уходит из Леса. В конце книги уходит только Кристофер Робин.

305

76. Понятие Внешнего Мира недаром возникает только к концу книги, незадолго перед уходом Кристо­фера Робина в этот Мир. Экстериоризация и демарка­ция пространства Леса подготавливают читателя к концу книги, как бы написал В. Б. Шкловский [Шклов­ский 1925}.

77. Река в мифологическом пространстве имеет функцию границы между миром живых и мертвых. Здесь она очерчивает границу между Лесом и большим миром обыденного поведения (ср. функцию огненной реки в фольклоре [Пропп 1986]). Река также является символом энтропийного времени (ср. "Река времен" у Державина), которая недаром появляется в конце книги вместе с мотивом ухода Кристофера Робина и актуали­зацией идеи линейного времени (см. последний раздел Вступительной статьи).

78. Как ни странно, И-і очень хорошо владеет праг­матической речевой демагогией, если она имеет дест­руктивные цели: обидеть, унизить, показать отсутствие ума и сообразительности у собеседников. Сложность и трагикомичность ситуации состоит в том, что И-і изде­вается над Кроликом, сам находясь в весьма плачевном положении, поэтому впервые симпатия читателя на сто­роне И-і, а не третируемых им собеседников.

79. Хладнокровие и остроумие И-і по контрасту с речевой беспомощностью остальных участников сцены вызывает симпатию. Тот факт, что "одно из трех как раз будет то самое", означает, что конъюнкция всех возможностей выражает их бесполезность: нельзя од­новременно вытащить И-і из воды тремя разными способами.

306

80. Глагол bounce и производные от него означают од­новременно 'прыгать' и 'хвастать'. Вводя в речевую ткань этой главы неологизм "бонсировать" по аналогии с модными в XIX веке словами вроде 'манкировать', 'фраппировать', мы помимо эффекта отстраненности, о котором мы писали в "Обосновании перевода", добива­емся эффекта комической абсурдности самой ситуации. Бонсировать (аналогичное экспериментальному пред­ложению Л. В. Щербы о глокой куздре) показывает, что значение слова может гнездиться не в корне, а в аффик­сах и контексте употребления.

81. Фраза является подтверждением нашей гипотезы об особой инициационной функции реки в данной главе ("узнал все, что нужно было узнать").

82. Неразличение правой и левой руки характерно для маленьких детей. К этому надо добавить, что Пух здесь доказывает превосходство интуитивного, контину­ального знания-постижения (он находит дорогу домой по зову горшков с медом), то есть превосходство правого полушария, ведающего континуальным образным виде­нием мира, над левым (дискретным, понятийным). Пре­обладание правого полушария у Пуха (амбидекстризм; ср. разговоры о его безмозглости) могло привести к доминации левой руки и, соответственно, к плохому раз­граничению левого и правого (ср. [Михайлова 1993]).

83. и 84. Пух не может заблудиться в своем Лесу, по­тому что это его Лес, он является в нем главным (ср. в русскоязычной деревенской среде обычное называние медведя хозяином леса).

85. Стихотворение переведено в форме танка -- 5+7+5+7+7 слогов, что соответствует его медитативной окраске.

307

86. В который раз мы убеждаемся, что логика Пуха безупречна и сознание его ясно, когда речь идет о конкретных вещах: поскольку только что собирались пить чай, но еще не пили его, значит, мы находимся в том же месте, где собирались пить чай.

87. Первый и единственный раз Пух прибегает к сознательному риторическому приему. Однако отличие риторики Пуха от риторики И-і, Сыча и Кролика состоит в ее конструктивности, искренности и оправданности Исключительными Обстоятельствами.

88. Пример речевого акта, который сам себя зачерки­вает. 3. Вендлер называет сходные явления ("Я клевещу на вас") иллокутивным самоубийством [Вендлер 1985}. Не нужно вообще писать письмо, чтобы потом читать его адресату. Осмысленность такой речевой акт приоб­ретает только в системе детского игрового поведения, которое носит обучающий характер.

89. Парадокс красноречивого умолчания, всем известный в быту и в массовом искусстве давно ставший риторическим клише ("О чем молчала тайга"). В данном контексте молчание носит не демонстративный характер (когда люди "не разговаривают"), а психастеничес­кий. Поросенок молчит из вежливости, ему неловко на­поминать об обещанном, но именно это ощущение не­ловкости в данном случае наиболее красноречиво.

90. Рассуждения Пуха о поэзии, как правило, нетривиальны. В данном случае речь идет о двух вещах. Первое - что не поэт выбирает стихи, а стихи выбирают поэта. Здесь Пух вновь перекликается с поздней Ахматовой ("Тайны ремесла"). Второе - пространственная локализация поэтической инспирации. Пух приходит на

308

место события, которое должно вдохновить его, ибо в этот раз он пишет оду на случай.

91. Рассуждение Пуха не является наивным. Если для художественной прозы не важно, произошло ли на самом деле изображенное в ней событие, то в поэзии, которая работает не над предложением, как проза, а над словом, достоверность события гораздо более важна. Поэтический текст гораздо более тесно связан с действительностью, чем прозаический, а не наоборот, как принято думать (подробнее см. [Руднев 1996]).

92. Стихотворение переведено эквиметрически - разностопным ямбом 44443 и соответственно пятистишной строфой. В русской традиции 4-стопный ямб с мужскими рифмами после перевода В. А. Жуковским поэмы Байрона "Шильонский узник" прочно ассоциируется с английской романтической поэмой ("Мцыри" Лермонтова, процитированное в первой строке перевода, как наиболее яркий пример). Более того, семантический ореол этого размера очень четко очерчен - это заточение и бегство из него. Впервые семантические возможности этого размера в детской поэзии обыграл К. Чуковский в "Крокодиле" [Гacnapoe-Паперно 1975, Руднев 1978}. Мотив тюрьмы, бегства и освобождения присутствует и в стихотворении о подвиге Поросенка.

93. Вероятно, реминисценция к "Саге о Форсайтах", где старый Джеймс Форсайт все время повторяет, что ему никто ничего не рассказывает. Интересно, что в романе "Собственник" так же, как и в главе "Ысчовник", идет речь о постройке нового дома. Важно при этом, что ВП в критике называли сагой.

94. Здесь описывается сложный речевой акт, характерный для рефлексирующего психастенического со-

309

знания Поросенка. Поросенок страдает комплексом неполноценности, и поэтому он хочет, чтобы другие виде­ли его храбрым и сильным. Если он будет знать содер­жание песни, то он не станет удивляться при всех, ког­да Пух ее исполнит, после чего все еще больше его зауважают. По схеме: А произносит р в присутствии В и С, причем В полагает, что С неизвестно содержание р, а С известно и содержание р, и мнение В о неосведомлен­ности С (где А -- Пух, В -- слушатели и С -- Поросенок) (ср. [Кларк-Карлсон 1986}).

95. Пух не хочет этим сказать, что истина поэтичес­кая и истина бытовая противоречат друг другу Скорее, они имеют разные источники. Это разные жанры рече­вого поведения. Пух понимает, что "на самом деле" не­известно, что именно сделал Поросенок и что лишь в контексте определенного речевого жанра его действия приобретают осмысленность, а стало быть, истинность. При этом ясно, что Поросенок сомневается не в том, действительно ли он пролез в щель почтового ящика, а в том, действительно ли это такой геройский поступок, как о том написал в стихах Пух. Но статус героических или значительных любым речевым действиям могут придать только определенные речевые жанры (языко­вые игры) -- стихи, легенды, награды, похвалы и т. п. "И люди это так и понимают".

96. В мифологической традиции имя тождественно его носителю [Лотман-Успенский 1973}, и в этом смысле найти имя для дома -- это то же самое, что найти сам дом. Но Кристофер Робин, находящийся на границе мифоло­гического и обыденного миров, смотрит на эту идею слег­ка иронически. В ВП не раз обыгрывалась важность идеи наречения и тем самым придания статуса существования (Генри Путль и т. д.). Действительно, собственные имена

310

обладают особенностью, появившись один раз, начинать сразу жить своей жизнью в одном из возможных миров, соотносимых с действительным миром.

97. В этом эпизоде И-і, с одной стороны, спровоци­рован Кроликом, который дал ему задание искать дом. Никогда ни к кому не приходивший И-і поэтому берет на заметку первый попавшийся дом, не подозревая, что это дом Поросенка. С другой стороны, И-і бессозна­тельно осуществляет символическую месть Поросенку и Пуху за то, что они ранее перенесли его дом с одной сто­роны Медвежьего Угла на другую (в главе "Дом").

98. Поросенок говорит так под воздействием стихов Пуха. После того как его публично назвали храбрым, он не может позволить себе быть невеликодушным. Такова прогностическая и провокативная особенности художе­ственного слова. С другой стороны, фактически ни в ка­ком доме Поросенку больше жить не придется, так как в следующей главе Кристофер Робин уходит, забирая с собой только Пуха. Таким образом, путаница с домами приобретает отчетливую эсхатологическую окраску:

скоро наступит конец мира, и поэтому нечего беспоко­иться о жилье.

99. Стихотворение И-і представляет собой не только нелепую попытку самовыражения, но и драматический прорыв замкнутого в себе и на себя подавленного созна­ния И-і к другим, неловкий, неудачный, но тем не менее благородный. С другой стороны, И-і понимает, что, ли­шившись Кристофера Робина, он лишается своей един­ственной опоры, так как другие животные не относятся к нему всерьез и не жалеют его (кроме Пуха, но к нему сам И-і не относится всерьез). Само стихотворение на­писано свободным рифменным стихом (раешником). В

311

нем можно угадать черты пародии на верлибр и аван­гардную поэзию 1920-х годов.

100. Пух достаточно тонко описывает момент интен­ции, внутреннего состояния желания, намерения и т. д. Не мудрено, что Пух не знает, как это называется, ведь этот феномен с логико-философских позиций описан лишь в 1980-е годы [Searle 1983}.

101. Имеется в виду, конечно, не то dolce farniente, ко­торое описывает Пушкин в романе "Евгений Онегин". Ничегонеделание Кристофера Робина, несмотря на свое детское происхождение, гораздо ближе грозному хайдеггеровскому "ничто", которое "ничтожит" все вокруг себя [Хайдеггер 1986}, это предвестие конца, когда мож­но уже не делать ничего (ср. в "Волшебной горе" Т. Ман­на подробное описание состояния школьника, оставше­гося на второй год и выпавшего из обычного ритма жиз­ни), и по своей универсальности это ничто близко ко всему. Ничего Кристофера Робина позитивно своей уни­версальностью -- это ни работать, ни жениться, ни выби­рать профессию (что было реальной проблемой в жизни К. Милна), это чистая созерцательность и приятие мира вне его любых специфицирующих (профессиональных, возрастных, этнических и т. д.) проявлений, когда необ­ходимо отрезать от себя по кусочку что бы то ни было.

102. Смысл зачарованности этого места в его беско­нечности, неквантифицируемости (невозможно сосчи­тать количество сосен) и в то же время открытости по отношению к другому миру. С. Ю. Кузнецов обратил внимание комментатора, что количество сосен -- 64 -- совпадает с количеством гексаграмм в "Книге перемен", при этом сосчитать их невозможно потому, что одна гексаграмма находится в действии в момент подсчета.

312

103. "Они" -- взрослые, -- которые не только не раз­решают заниматься ничем, но сами не понимают ценно­сти этого занятия (ср. отношение самого А. Милна к ВП как к чему-то несерьезному).

104. Последняя фраза ВП стала эпиграфом к книге Кристофера Милна "Зачарованные места" [Milne 1976}. В чем смысл этой фразы? Вероятно, ее можно истолко­вать так. В линейном времени становления Кристофер Робин должен идти своей дорогой, дорогой подрастаю­щего отрока. Но в циклическом времени мифа, в кото­ром возвращается и обновляется все в жизни человека, в этом циклическом времени, символом которого являет­ся круг из шестидесяти-скольких-то сосен Зачарованно­го Места, сохраняется своеобразный информационный заповедник памяти. И в этом Зачарованном Месте, в этом Заповедном Лесу, Пух и Кристофер Робин остают­ся неразлучными навсегда что бы там ни было.

Литература

Принятые сокращения

НЛ -- Новое в зарубежной лингвистике, вып., М. ЗС -- Ученые записки Тартуского ун-та, вып. Труды по знаковым системам.

Аверинцев С. С. Вода // Мифы народов мира. М., 1981. Бахтин М. М. Проблемы поэтики Достоевского. М., 1963. Бахтин М. М. Франсуа Рабле и народная смеховая культура сред­невековья и Ренессанса. М., 1965. Бахтин М. М. Эстетика словесного творчества. М., 1979. Блейер Е. Аутистическое мышление. Одесса, 1927. Бурно М. Е. Трудный характер и пьянство. Киев, 1990. Бурно М. Е. О характерах людей. М., 1996. Вендлер 3. Иллокутивное самоубийство // НЛ, 16, 1985. Витгенштейн Л. Логико-философский трактат. М., 1958. Витгенштейн Л. Философские работы (часть 1). М., 1994. Витгенштейн Л. Голубая книга. М., 1999. Ганнушкин П. Б. Избранные труды. М., 1965. Гаспаров Б. М. Из лекций по синтаксису современного русского

языка. Простое предложение. Тарту, 1971. Гаспаров Б. М. Литературные лейтмотивы. М., 1995. Гаспаров Б. М., Паперно И. А. "Крокодил" К. Чуковского: К рекон­струкции ритмико-семантических аллюзий // А. А. Блок и русская культура начала XX века. Тарту, 1975. Гаспаров М. Л. Очерк истории русского стиха. М., 1984. Гаспаров М. Л. "Спи, младенец мой прекрасный...": Семантичес­кий ореол разновидности стихотворного размера // Пробле­мы структурной лингвистики-81. М., 1983. Гроф С. За пределами мозга: Рождение, смерть и трансценденция в психотерапии. М., 1992.

314

Даммит М. Что такое теория значения // Философия. Логика. Язык. М., 1987.

Жирмунский В. М. Теория стиха. Л., 1975. Золян С. Т. Семантика и структура поэтического текста. Ереван, 1991.

Карнап Р. Значение и необходимость. М., 1959. КЈйпер Ф. Б. Я. Космогония и зачатие // КЈйпер Ф. Б. Я. Труды по

ведийской мифологии. М., 1986.

Кларк Г. Г., Карлсон Т. Б. Слушающие и речевой акт // НЛ, 16,1986. Кречмер Э. Строение тела и характер. М.; Л., 1928. Крипке С. Семантическое рассмотрение модальной логики // Се­мантика модальных и интенсиональных логик. М., 1981. Крипке С. Тождество и необходимость // НЛ, 13,1981. Крипке С. Загадка контекстов мнения // НЛ, 18,1987. Кэрролл Л. Приключения Алисы в Стране чудес. М., 1989. Леви-Брюлъ Л. Первобытное мышление. Л., 1930. Леви-Строс К. Структурная антропология. М., 1983. Леонгард К. Акцентуированные личности. Киев, 1982. Лотман Ю. М. Анализ поэтического текста. Л., 1972. Лотман Ю. М. Лекции по структуральной поэтике. Тарту, 1964. Лотман Ю. М. Структура художественного текста. М., 1970. Лотман Ю. М., Успенский Б. А. Миф -- имя -- культура // ЗС, 308, 1973. Малкольм Н. Мур и Витгенштейн о значении выражения "Я

знаю" // Философия. Логика. Язык. М., 1987. Малкольм Н. Состояние сна. М., 1993. Мелетинский Е. М. Поэтика мифа. М., 1976. Милн А. Из книги "Дом на Пуховой Опушке" // Даугава, 10,1990. Михайлова Т. А. О понятии "правый" в лингваментальной эволю­ции // Вопр. языкознания, 1, 1993. Мукаржовский Я. Эстетическая функция, норма и ценность как

социальные факты // ЗС, 308,1973. Налимов В. В. Вероятностная модель языка. М., 1979. Николаева Т. М. Лингвистическая демагогия // Прагматика и про­блемы интенсиональности. М., 1988. Остин Дж. Слово как действие // НЛ, 17,1986. Панов М. В. "Джаббервокки" Кэрролла // Учебный материал по анализу поэтических текстов. Таллин, 1982.

315

Пропп В. Я. Морфология сказки. М., 1969.

Пропп В. Я. Исторические корни волшебной сказки. Л., 1986.

Пятигорский А. М. Некоторые замечания о мифологии с точки зрения психолога//ЗС, 181,1965.

Руднев В. П. Метрический репертуар детской поэзии: Чуковский, Маршак, Михалков, Барто // Стилистика художественной ре­чи. Волгоград, 1978.

Руднев В. П. Основания философии текста. // Научно-техничес­кая информация. М., 3,1992.

Руднев В. П. Стих и культура // Тыняновский сб.: Вторые тыня­новские чтения. Рига, 1986.

Руднев В. П. Философия 'русского литературного языка' в "Бес­конечном тупике" Д.Е. Галковского//Логос, 4,1993.

Руднев В. П. Морфология реальности: Исследование по "филосо­фии текста". М., 1996.

Руднев В. П. Словарь культуры XX века: Ключевые понятия и тек­сты. М.,1997.

Руднев В. П. Прочь от реальности: Исследования по философии текста. II. М., 1999.

Серль Дж. Что такое речевой акт // НЛ, 17,1986.

Тименчик Р. Д. Автометаописание у Ахматовой // Russian Literature, 2, 1976.

Топоров В. Н. Древо мировое // Мифы народов мира. Т. 1., М., 1985.

Топоров В. Н. О структуре романа Достоевского в связи с архаич­ными схемами мифологического мышления // The Structure of Text and Semiotics of Culture. Hague, 1976.

Топоров В. Н. Пространство и текст // Текст: Семантика и струк­тура. М., 1983.

Топоров В. Н. Миф. Ритуал. Символ. Образ: Исследования в обла­сти мифопоэтического. М., 1994.

Урнов Д. М. Мир игрушечного медведя // Milne A. Winnie-the-Pooh; The Hause at Pooh Comer; When we were very yong; Now we are six. M., 1983.

Фреге Г. Смысл и значение // Фреге Г. Избранные работы. М., 1997.

Фрейд 3. Анализ фобии пятилетнего мальчика // Фрейд 3. Психо­логия бессознательного. М., 1990.

316

Фрейд 3. Психопатология обыденной жизни // Фрейд 3. Психо­логия бессознательного. М., 1990.

Фрейд 3. Толкование сновидений. Ереван, 1991.

Фрейд 3. Остроумие и его отношение к бессознательному. М., 1992.

Фрейденберг О. М. Миф и литература древности. М., 1978.

Фрейденберг О. М. Миф и театр. М., 1989.

Фрейденберг О. М. Поэтика сюжета и жанра: Период античной ли­тературы. Л" 1937.

Фрэзер Дж. Дж. Золотая ветвь: Исследование магии и религии. -- М.,1985.

Хайдеггер М. Европейский нигилизм // Новая технократическая волна на Западе. М., 1986.

Хинтикка Я. Логико-эпистемологические исследования. М., 1980.

Шкловский В. Б. О теории прозы. Л., 1925.

Элиаде М. Космос и история. М., 1987.

Юнг К. Г. Архетип и символ. М., 1991.

Якобсон Р. О. В поисках сущности языка // Семиотика / Под ред. Ю.С. Степанова. М.,1983.

Якобсон Р. О. Лингвистика и поэтика // структурализм: "За" и "против". М., 1975.

Якубинский Л. П. Избранные работы: Язык и его функционирова­ние. М., 1986.

Bartley W. W. Wittgenstein. N.Y., 1974.

Castaheda H.-N. Fiction and reality: Their fundamental connection // Poetics, v. 23,n.3,1979.

Crew F. C. The Pooh perplex. N.Y, 1963.

Fromm E. The fogotten language. N.Y, 1951.

Hroff R. The Tao of Pooh. N.Y, 1976.

Hintikka J. Models for modalities. Dordrecht, 1969.

Kretschmer E. Geniale Meschen. Berlin., 1958.

Lewis D. Philosophical papers, v. I., Ox., 1983.

Kripke S. Naming and necessity. Cambridge (Mass.), 1980.

Miller B. Could any fictional character ever be actual? // Southern journal of philosophy, v. 23, n. 3,1985.

Milne A. Autobiography. N.Y, 1939.

Milne A. Winnie-the-Pooh; The Hause at Pooh Comer; When we were very yong; Now we are six. M., 1983.

317

Milne C. The Enchanted places. L., 1976.

Pavel T. "Possible worlds" in literary semantics // The Journal of aes­thetics and art criticism, 34,1976.

Quine W. From a logical point of view. Cambridge (Mass.), 1953.

Rank 0. Das Trauma der Geburt und seine Bedeutung filr Psychoanalyse. Leipzig, 1924.

Russell B. An Inquiry into meaning and truth. L., 1980.

Searle J. Intensionality. Cambridge (Mass.), 1983.

Searle J. The Logical status offictionary discourse // New literary his­tory, v. 8, 1976.

Searle J. Speech Acts: Essay in philosophy of language. Cambridge (Mass.), 1969.

Warf B. L. Language, thougth and reality. N.Y; L., 1956.

Wittgenstein L. Philosophical investigations. Cambridge (Mass.), 1967.

Woods J. The logic of fiction. Hague, 1974.

Wiersbircka A. Semantic primitivs. Frankfurt-am-Mein, 1970.

СОДЕРЖАНИЕ

В. Руднев Как был сделан "Винни Пух"

(Предисловие к третьему изданию) .............. 7

Введение в прагмасемантику "Винни Пуха" ......... 11

Обоснование перевода.............................. 49

Алан Милн

Winnie Пух ...................................... 57

Дом в Медвежьем Углу ......................... 165

Комментарии ..................................... 291

Литература ...................................... 314

Вадим Руднев

ВИННИ ПУХ И ФИЛОСОФИЯ ОБЫДЕННОГО ЯЗЫКА

Серия "XX век +" Междисциплинарные исследования

Сканирование: Янко Слава

yanko_slava@yahoo.com || http://yanko.lib.ru/ | Icq# 75088656 http://www.chat.ru/~yankos/ya.html |

…сколько же будет дважды семь - двенадцать или двадцать два? - 12 + 22 = ???????

…14 = …

(1926 = 9 * A. N. - и тд…)